на стороне России. Теперь все зависело от того, смогут ли русские ввести в бой достаточно сил, чтобы остановить наступление французов.
В течение месяцев с конца октября 1806 года по январь 1807 года французские войска неуклонно продвигались по прусским землям, форсируя или принимая капитуляцию ключевых крепостей. Однако 7 и 8 февраля 1807 года они были отбиты при Прейсиш-Эйлау русскими войсками с небольшим прусским контингентом. Отрезвленный этим опытом, Наполеон вернулся к предложению о перемирии, сделанному в октябре 1806 года, по которому Пруссия должна была всего лишь отдать свои западно-эльбские территории. Теперь настала очередь Фридриха Вильгельма отказываться, надеясь, что новые русские атаки еще больше изменят баланс в пользу Пруссии. Их не последовало. Русские не смогли воспользоваться преимуществом, полученным при Прейсиш-Эйлау, а французы в течение января и февраля продолжали покорять прусские крепости в Силезии. Тем временем Харденберг, продолжавший проводить пророссийскую политику, с которой он одержал победу в 1806 году, договорился о союзе с Петербургом, который был подписан 26 апреля 1807 года. Новый союз оказался недолговечным: после победы французов над русскими под Фридландом 14 июня 1807 года царь Александр попросил Наполеона о перемирии.
25 июня 1807 года император Наполеон и царь Александр встретились, чтобы начать мирные переговоры. Обстановка была необычной. По приказу Наполеона был построен великолепный плот, который привязали посреди реки Неман у Пиктупёна, недалеко от восточно-прусского города Тильзит. Поскольку Неман был официальной демаркационной линией перемирия, а русская и французская армии расположились на противоположных берегах реки, плот стал гениальным решением проблемы нейтральной территории, где два императора могли бы встретиться на равных. Фридрих Вильгельм Прусский не был приглашен. Вместо этого он несколько часов жалко простоял на берегу в окружении царских офицеров, закутавшись в русскую шинель . Это был лишь один из многих способов, с помощью которых Наполеон демонстрировал всему миру низший статус побежденного короля Пруссии. Плоты на Мемеле были украшены гирляндами и венками с буквами "A" и "N" - букв FW нигде не было видно, хотя вся церемония проходила на территории Пруссии. В то время как французские и российские флаги можно было увидеть повсюду, развевающиеся на легком ветерке, прусский флаг бросался в глаза своим отсутствием. Даже когда на следующий день Наполеон пригласил Фридриха Вильгельма к себе на плот, беседа носила скорее характер аудиенции, чем встречи двух монархов. Фредерика Вильгельма заставили подождать в прихожей, пока император разбирался с какими-то просроченными бумагами. Наполеон отказался сообщить королю о своих планах в отношении Пруссии и стал допытываться у него о многочисленных военных и административных ошибках, которые он совершил во время войны.
25. Наполеон и царь Александр встречаются на плоту на реке Неман у Тильзита. Современная гравюра Ле Бо, по рисунку Наде.
Под давлением царя Наполеон согласился, чтобы Пруссия продолжала существовать как государство. Но по условиям Тильзитского мира (9 июля 1807 года) она была разделена на две части: Бранденбург, Померания (за исключением шведской части), Силезия и Восточная Пруссия, а также коридор земель, приобретенных Фридрихом Великим в ходе первого раздела Польши. Польские провинции, приобретенные в ходе второго и третьего разделов, были отобраны для создания основы франко-польского государства-сателлита на востоке; западные территории, некоторые из которых восходили к началу XVII века, также были отторгнуты для присоединения к Франции или включения в состав целого ряда наполеоновских клиентел. Фридрих Вильгельм попытался послать свою жену Луизу умолять императора о более щедром урегулировании - невольно вызывая в памяти параллели с 1630-ми годами, когда несчастный курфюрст Георг Вильгельм отправил своих женщин из Берлина на переговоры с приближающимся Густавом Адольфом. Наполеон был впечатлен решительностью и изяществом прусской королевы, но не пошел на уступки.
Мечта о роли Пруссии в северной Германии, которую недолго поддерживала зона нейтралитета, казалось, исчезла без следа. Исчезло и видение Пруссии как восточной великой державы, ведущей дела на равных с Россией и Австрией. Требовалась крупная компенсация, точная сумма которой должна была быть объявлена в надлежащее время. Французы останутся в оккупации до тех пор, пока это не будет решено. Маленькая, но горькая деталь: подписав сепаратный мир с французами в Позене в декабре 1806 года и присоединившись к Рейнской конфедерации, объединению французских государств-сателлитов в Германии, курфюрст Саксонии принял из рук Наполеона королевскую корону и стал королем Фридрихом Августом I Саксонским. В следующем году саксонцы были вознаграждены Котбусом, бывшим владением Пруссии. Казалось, что судьба Саксонии может возродиться настолько, что Дрезден снова сможет бросить вызов Берлину в борьбе за господство над Северной Германией. Наполеон поощрял эти надежды. В обращении к офицерам разбитой саксонской армии в Йенском замке на следующий день после битвы император объявил себя освободителем и даже заявил, что развязал войну с Пруссией только для того, чтобы сохранить независимость Саксонии.40 Это был новый поворот в долгой истории соперничества между Пруссией и Саксонией, в которой союз 1806 года был лишь кратковременным перерывом.
Поражение портит все режимы - это одно из немногих правил истории. Было много поражений и похуже, чем прусские катастрофы 1806-7 годов, но для политической культуры, в центре которой стояла военная доблесть, поражения при Йене и Ауэрштедте и последовавшие за ними капитуляции были несомненными. Они означали крах в самом центре системы. Сам король был командиром (хотя и не особенно талантливым), который с детства служил в полку и считал своим долгом, чтобы его видели в мундире перед наступающими полками. Все взрослые принцы королевской семьи были известными полководцами. Офицерский корпус представлял собой аграрный правящий класс в форме. Над политическим устройством старой Пруссии висел знак вопроса.
10. Мир, который создали бюрократы
НОВАЯ МОНАРХИЯ
В декабре 1806 года, когда Фридрих Вильгельм III и Луиза Прусская бежали на восток от наступающих французских войск, они остановились на ночь в небольшом восточно-прусском городке Ортельсбург. Здесь не было ни еды, ни чистой воды. По словам британского посланника Джорджа Джексона, ехавшего вместе с ними, король и его жена были вынуждены спать в "одном из жалких сараев, которые они называют домами".1 Здесь Фридрих Вильгельм нашел время для долгих размышлений о значении поражения Пруссии. После катастроф под Йеной и Ауэрштедтом множество прусских крепостей рухнуло в условиях, когда они должны были устоять. Например, Штеттин, имевший гарнизон около 5 000 человек и полностью обеспеченный провиантом, сдался небольшому полку вражеских гусар численностью всего 800 человек. Крепость Кюстрин - эта святыня прусской памяти - сдалась всего через несколько дней после того, как сам король покинул ее, чтобы двинуться на восток. Казалось, что крах Пруссии был в равной степени вопросом политической воли и мотивации, как
